В поисках белого бизона ebook

Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»

2016

ISBN 978-617-12-4401-6 (epub)

Никакая часть данного издания не может быть

скопирована или воспроизведена в любой форме

без письменного разрешения издательства

Электронная версия создана по изданию:

Тексты печатаются по изданиям:

Рид Т. М. В поисках белого бизона ; Гудзонов залив : романы / Томас Майн Рид ; пер. с англ. — Харьков : Фолио, 1995. — 352 с. — (Серия «Золотой век»).

Рид Майн. Ямайские мароны ; Молодые невольники : сборник / Томас Майн Рид ; пер. с англ. — СПб. : Logos, 1999. — 672 с. : ил. — (Серия «Библиотека П. П. Сойкина).

Рид Майн. Водяная пустыня : повесть ; Молодые невольники : роман ; Морской волчонок : роман / Томас Майн Рид ; пер. с англ. Библиотека П. П. Сойкина, Л. Рубинштейна. – Харьков : Фолио, 1995. — 416 с. — (Серия «Майн Рид. Собрание сочинений»).

Перевод с английскогоТ. Балабан(«В поисках белого бизона») иБиблиотеки П. П. Сойкина(«Молодые невольники»)

В оформлении обложки использована иллюстрацияCharles M. Russel«Free Trappers»

Корсиканець Ленді та троє його синів емігрували з Франції до США. Родина займається полюванням. Одного разу Ленді отримує листа від давнього приятеля Шарля Люсьєна. Люсьєн просить надіслати йому шкуру білого бізона. Троє синів Ленді вирушають у ризиковану та сповнену небезпек подорож преріями, щоб здобути дорогоцінну шкуру… («У пошуках білого бізона»)

Матрос та троє мічманів опиняються у пустелі. Чужі землі та незнайома стихія, випробування, невільницький полон, жорстокі господарі. Чи зможуть волелюбні герої скинути рабські кайдани? («Молоді невільники»)

Рид Т. М.

Р49 В поисках белого бизона / Томас Майн Рид ; пер. с англ. — Харьков : Книжный Клуб «Клуб Семей­ного Досуга»,2018. — 320 с.

ISBN 978-617-12-2483-4 (серия)

ISBN 978-617-12-4194-7

Корсиканец Ленди и трое его сыновей эмигрировали из Франции в США. Семья промышляет там охотой. Однажды Ленди получает письмо от старого приятеля Шарля Люсьена. Люсьен просит прислать ему шкуру белого бизона. Трое сыновей Ленди отправляются в рискованное и полное опасности путешествие по прериям, чтобы добыть драгоценную шкуру… («В поисках белого бизона»)

Матроси трое мичманов оказываются в пустыне. Чужие земли и незнакомая стихия,испытания, невольничий плен, жестокие хозяева. Смогут ли свободолюбивые герои сбросить рабские оковы? («Молодые невольники»)

УДК 821.111

ББК 84.4(Вел)

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2018

©Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественноеоформление, 2018

В поисках белого бизона

ГЛАВА I

Дом охотника-натуралиста

Пойдемте со мной к великой реке Миссисипи. Это самая длинная река в мире. Если бы Миссисипи вытянуть в одну прямую линию, то длина этой линии равнялась бы расстоянию до центра Земли. Другими словами, длина Миссисипи — четыре тысячи миль. Пойдемте же со мной к этой величественной реке. Я приглашаю читателей не к самому ее истоку, а к Пойнт-Купе, городу, расположенному в трехстах милях от устья. Там мы на некоторое время остановимся, совсем ненадолго, так как нам предстоит большое путешествие. Путь наш лежит далеко на запад — по необъятным прериям Техаса, и мы начнем свое путешествие от Пойнт-Купе.

Возле Пойнт-Купе есть старенькая деревушка, не совсем обычная, похожая на французскую. Это одно из самых ранних поселений тех, кто вместе с испанцами был в числе первых колонистов запада Америки. Поэтому до сих пор по всей долине Миссисипи и районам, расположенным к западу от реки, встречаются французы и испанцы, французские и испанские имена и обычаи.

Сейчас мы не будем на этом долго останавливаться, да нам, собственно, больше и нечего добавить о Пойнт-Купе. Предметом нашего внимания является странного вида дом, который много лет назад стоял на западном берегу реки за милю от деревни. Весьма возможно, что он стоит там и поныне, так как это был крепкий, хорошо построенный дом из тесаных бревен, тщательно прошпаклеванных, все щели были промазаны известью. Крыша из кедровой дранки, выступая над карнизом, защищала стены от дождя. Такой дом в данной местности называют «двойным», так как посредине его — широкий проход, по которому мог бы проехать воз с сеном. Этот внутренний проход имел такие же крышу и потолок, что и дом, и такой же пол из крепких досок. Поднятый на фут от земли пол выдавался вперед, образуя крыльцо или веранду, легкую крышу которой поддерживали резные столбики из кедра. Столбики и перила веранды были обвиты кустами роз, а также диким виноградом и другими вьющимися растениями, на которых почти круглый год распускались прекрасные цветы.

Дом выходил фасадом к реке и стоял, как я уже сказал, на западном берегу — на той же стороне, что и Пойнт-Купе. Перед домом простирался луг, он тянулся ярдов на двести в сторону реки и кончался обрывом. Луг был окружен высокой изгородью, на нем росли кустарник и декоративные деревья. Большинство их было местного происхождения, но встречались и экзотические. Здесь росли магнолия, вся в крупных белых цветах, красная шелковица, катальпа с бледно-зелеными листьями, высокое тюльпановое дерево и апельсиновые деревца с блестящей листвой. На фоне яркой листвы этих деревьев выделялись темные конусообразные кедры и островерхие тисы. Тут были и финиковые пальмы, и плакучие ивы, грациозно склонявшиеся над самой водой. Можно было увидеть и другие растения и деревья южного климата: большое мексиканское алоэ, юкку с узкими и длинными листьями, похожими на штыки, и карликовую пальму с веерообразными листьями. В гуще листвы и над лугом порхало множество красивых разнообразных птиц.

Проход, о котором уже упоминалось, представлял собой любопытную картину. Это был скорее зал. С обеих сторон по стенам его было развешано различное охотничье снаряжение: ружья, дробовики, подсумки, фляжки, охотничьи ножи и все виды капканов и сетей — короче говоря, все то, чем можно добывать диких обитателей земли, воздуха и воды. На стене висели испанские и мексиканские седла, рога оленя и лося, на этих ветвистых рогах были развешаны волосяные уздечки. На полочках по стенам стояли искусно сделанные чучела редких птиц и животных. Здесь имелись также застекленные ящики с расположенными в систематическом порядке бабочками и другими насекомыми, наколотыми на булавки. Иными словами, этот зал напоминал маленький музей живой природы.

Войдя внутрь дома, читатели обнаружили бы там несколько просторных комнат, уютно обставленных и заполненных охотничьим снаряжением и различными предметами, относящимися к изучению естественной истории. В одной из комнат мы увидели бы на стене барометр и термометр, старые часы над камином, саблю, пистолеты и книжный шкаф с ценными, тщательно подобранными книгами.

За домом находилась маленькая бревенчатая кухня, содержавшая обычную кухонную утварь. Дальше тянулся крытый двор, на одном конце которого стояли амбар и конюшня. В конюшне помещались четыре лошади, а за перегородкой —несколько мулов. Во дворе наше внимание привлекла быбольшая рыжая собака с длинными ушами, очень похожая на охотничью.

Издали этот дом выглядел как усадьба богатого плантатора, но при ближайшем рассмотрении становилось очевидным, что это не так. Здесь не было ни негритянских лачуг, ни сахароварен, ни складов табака, которые неизбежны около жилища плантатора, — ничего подобного. Не было перед домом и большого участка обработанной земли. Темный кипарисовый лес, на фоне которого стоял дом, бросал тень почти до самых стен. Нет, это не дом плантатора. Чей же он и кто его обитатели? Это дом охотника-натуралиста.

ГЛАВА II

Охотник-натуралист и его семья

В 1815 году произошла знаменитая битва при Ватерлоо, и в этом же году Наполеона Бонапарта сослали на остров Святой Елены. Многие французские офицеры, сторонники этого великого авантюриста, эмигрировали в Америку. Большинство из них, естественно, отыскали французские поселения на Миссисипи, понастроили себе дома и остались там жить. Среди эмигрантов был один по имени Ленди, бывший полковник стрелкового полка наполеоновской армии. Корсиканец по происхождению, он стал офицером французской армии только потому, что в молодости дружил с одним из родственников Бонапарта, а на самом деле его еще с юности гораздо больше привлекала наука, чем военная служба.

Во время испанской кампании Ленди женился на баскской девушке, которая родила ему троих детей, — все сыновья. Мать умерла незадолго до битвы при Ватерлоо, поэтому, когда Ленди эмигрировал в Америку, его семья состояла только из него и троих детей. Сначала Ленди отправился в Сент-Луис, но вскоре перебрался вниз по реке к Пойнт-Купе в Луизиану, где купил себе дом, который мы с читателями только что видели, и поселился в нем. Разрешите сразу же пояснить, что Ленди ни в коей мере не нуждался. Перед отъездом в Америку он продал доставшееся ему от отца имение на Корсике за такую сумму, которая давала ему возможность жить, не работая, где угодно. Ему не было необходимости избирать себе на новом месте жительства какое-либо ремесло или специальность. Чем же тогда было заполнено его время? Сейчас расскажу.

Ленди был образованным человеком. До вступления во французскую армию он изучал естественные науки. Он был натуралистом, а натуралист может найти себе занятие везде, получить ценные сведения и удовольствие там, где другие будут умирать от скуки и безделья. Помните: камни поучают, а ручьи заменяют книги. Ленди не был кабинетным натуралистом. Как и знаменитый Одюбон*, он был увлечен внешним миром и любил брать уроки у самой природы. В Ленди сочетались страсть к охоте и тонкий вкус к научным исследованиям, и где бы он нашел лучшее место для всего этого, как не в долине Миссисипи, которая изобиловала природными дарами, представлявшими интерес как для охотника, так и для ученого! С моей точки зрения, он выбрал для своего проживания как нельзя более удачное место.

Ленди не сидел без дела: он охотился, ловил рыбу, изготовлял чучела птиц и выделывал шкуры редких зверей, сажал и подрезал деревья, воспитывал своих мальчиков и тренировал собак и лошадей. Его мальчики помогали ему во всем, в чем могли. Был у него и еще один помощник — Гуго. Кто такой Гуго? Сейчас я опишу его. Гуго — очень маленький француз, не выше пяти футов и четырех дюймов ростом, чрезвычайно живой и подтянутый. У него был орлиный нос внушительных размеров и, несмотря на маленький рост, огромные усы, которые почти скрывали рот. Это придавало Гуго довольно свирепый вид, что в сочетании с военной выправкой и быстрыми, почти механическими движениями сразу говорило о том, кто он такой, а именно — французский солдат. Он и в самом деле раньше был капралом стрелкового полка, где Ленди служил полковником. Об остальном вы легко догадаетесь: Гуго последовал в Америку за своим бывшим командиром, он жил теперь в его доме и был ему верным слугой. Редко можно было встретить натуралиста и не увидеть рядом с ним огромные усы. Если бы судьба надолго разлучила Гуго с его полковником, это убило бы старого капрала.

Конечно, Гуго всегда сопровождал своего хозяина на охоте. Мальчики тоже, как только научились держаться в седле, стали ездить с отцом в его научные и охотничьи экспедиции. Обычно, когда все уезжали на охоту, дом запирали, так как у Ленди не имелось ни домоправительницы, ни каких-либодругих слуг. Дом оставался запертым на несколько дней,а иногда и недель, поскольку натуралист со своим маленьким отрядом предпринимал далекие экспедиции в окружающие леса. Охотники возвращались нагруженные добычей — шкурками птиц и зверей, растениями и редкими породами камней. После этого в течение нескольких дней все семейство обрабатывало свои новые трофеи. Так Ленди и его сыновья проводили время.

Гуго являлся одновременно поваром, камердинером, грумом, дворецким и рассыльным. Я уже говорил, что никакой другой прислуги, ни мужской, ни женской, в доме не держали — следовательно, Гуго выступал и в роли горничной. Однако его разнообразные обязанности были не так уж сложны, как может показаться. Полковник отличался скромностью в своих привычках. Он приобрел ее будучи солдатом и воспитал сыновей в том же духе. Ленди ел простую пищу, пил только воду и спал на походной кровати, покрытой лишь одеялом и шкурой бизона. Белье стирала прачка из Пойнт-Купе. Как видите, Гуго не так уж был загружен домашними делами.

Маленький француз ежедневно совершал путешествие в поселок — на базар и на почту, откуда часто приносил письма. На многих из них красовались большие печати и герб принца. Иногда пароход привозил бывшему полковнику посылки с научными книгами или с какими-то непонятными инструментами. Несмотря на все это, в жизни охотника-естество­испытателя не было ничего таинственного. Ленди никто не считал скрытным или необщительным — он часто посещал деревню и любил поболтать со старыми трапперами и другими местными жителями. Крестьяне называли его за глаза старым полковником и относились к нему с почтением. Они только удивлялись вкусам натуралиста, которые казались им странными. Кроме того, их поражало, как это он ухитряется вести хозяйство без служанки. Но Ленди не интересовали их домыслы, он лишь посмеивался над любопытными, оставаясь все в тех же хороших отношениях со своими соседями.

По мере того как подрастали его мальчики, они тоже делались всеобщими любимцами. Они считались лучшими стрелками среди своих сверстников, могли соревноваться в вер­ховой езде с любым, могли переплыть Миссисипи, умели управлять пирогой, бросать лассо и бить гарпуном крупную рыбу. Все это они выполняли совсем как взрослые. Это были настоящие маленькие мужчины. Простые крестьяне инстинктивно чувствовали над собой превосходство этих юношей, образованных и прошедших хорошую закалку; ребята, однако, не были заносчивыми и обходились со всеми очень приветливо. Все это вместе взятое заставляло окрестных жителей уважать сыновей старого полковника.

Соседи приходили к Ленди только по делу. У него вообще не бывало гостей за исключением кое-кого из давнишних знакомых по армии, которые жили в Новом Орлеане и примерно раз в год приезжали к нему потолковать о былых временах и попробовать его оленины. В таких случаях основной темой разговора был, конечно, великий Наполеон. Как и все старые солдаты Франции, Ленди боготворил императора, но был один член семьи Бонапарта, к которому натуралист питал еще большее чувство, перешедшее в искреннюю дружбу: то был Шарль Люсьен, принц Музиньянский.

Не все Бонапарты были плохи — некоторые члены этой замечательной фамилии доказали миру, что обладают благородством. Скромные изыскания принца Музиньянского в области естественной истории могут рассматриваться как своеобразные победы в царстве природы, и, хотя их затмили более блестящие, зато кровопролитные триумфальные подвиги императора Наполеона, труды принца все же дают ему больше прав на благодарность и уважение потомков. Он-то и был подлинным героем натуралиста Ленди.

Многие годы полковник вел тот образ жизни, который я обрисовал читателям. Но вот произошло событие, чуть не ставшее для него роковым. Еще во время кампании на Пиренейском полуострове Ленди был ранен в ногу. Однажды после падения с лошади рана открылась и возникла необходимость ампутировать ногу. Жизнь Ленди была спасена, но он уже не мог больше наслаждаться охотой — ему оставались лишь более спокойные занятия натуралиста. Ленди ходил, прихрамывая, на своей деревянной ноге по дому и лугу, подрезал деревья, ухаживал за своими четвероногими любимцами, которых завел себе немало. Гуго все время следовал за ним, как тень. Мальчики же по-прежнему отправлялись на охоту и собирали образцы для коллекций. Все шло своим чередом.

Такова была их жизнь, когда я впервые познакомился с натуралистом Ленди, его слугой Гуго и тремя сыновьями — мальчиками-охотниками, героями нашей небольшой повести. Разрешите мне познакомить вас с ними поближе — я думаю, вы полюбите их всех троих и охотно побудете некоторое время в их обществе.

ГЛАВА III

Письмо принца

Прекрасное весеннее утро. Мы приближаемся к дому и входим на лужайку через боковую калитку. Нам не надо заходить в дом, так как там никого нет. Погода слишком хороша, чтобы сидеть в помещении, но все члены семьи неподалеку от дома: они разместились на лужайке и на веранде. Все заняты кто чем. Сам полковник кормит своих четвероногих подопечных. Гуго помогает ему — носит корзинку с пищей.

Полковника можно назвать интересным мужчиной. Его волосы и усы белы как лунь, бороды он не носит, лицо цвета красноватой бронзы гладко выбрито, выражение его доброе, но мужественное. Ленди очень похудел за последнее время из-за ампутации ноги. Одежда его проста: желтая нанковая куртка, полосатая хлопчатобумажная рубашка и широкие ярко-синие брюки. Широкополая панама защищает глаза от солнца. Ворот рубашки расстегнут, так как день теплый. Гуго одет примерно так же, но материал его куртки и брюк грубее, а шляпа — из простых пальмовых листьев.

Посмотрим на Базиля, старшего сына полковника. Он прикрепляет ремешки к охотничьему седлу, лежащему на земле возле него. Базилю семнадцать лет. Это миловидный юноша, хотя его и нельзя назвать красивым. У него мужественное лицо, и вся его фигура выражает силу. Волосы у него прямые, черные как смоль. Он больше своих братьев похож на итальянца. Он поистине сын своего отца — настоящий корсиканец. Базиль — опытный охотник и любит это занятие превыше всего на свете. Он любит охоту ради охоты и наслаждается ее опасностями. Он уже вышел из того возраста, когда ловят птиц и стреляют белок, — его честолюбие может быть теперь удовлетворено только охотой на кугуара, медведя или бизона.

Как не похож на него Люсьен, второй сын! Люсьен — изя­щный белокурый юноша, он больше напоминает по облику свою мать, которая была блондинкой, как многие из ее народа — басков. Люсьен страстно любит книги и науку. И сейчас он сидит на веранде с книгой. Он изучает естественную историю, и его любимые науки — ботаника и геология, в которых он достиг больших успехов. Люсьен сопровождает Базиля во всех охотничьих экспедициях, но в разгар самой отчаянной погони может вдруг соскочить с лошади, если ему на глаза попадется редкое растение, цветок или необычный камень. Люсьен не очень разговорчив — не так, как большинство мальчиков его возраста, — но, обыкновенно молчаливый, он обладает редким здравым смыслом, и, если дает советы, то непременно дельные и принимаемые окружающими с ува­жением. Таково невольное воздействие интеллекта и образо­ванности.

Следующий по возрасту и самый младший — Франсуа, умненький кудрявый мальчуган, безудержно веселый, всегда жизнерадостный, непостоянный в своих вкусах и привязанностях, многосторонний в своих талантах — короче говоря, больше француз, чем кто-либо из братьев. Франсуа — знаменитый ловец птиц. В настоящий момент он чинит свои сети, и его двуствольный дробовик, который он только что закончил чистить, лежит рядом. Франсуа — всеобщий любимец, он доставляет немало хлопот Гуго, над которым вечно подшучивает.

В то время как натуралист и его семья были заняты каждый своим делом, с низовьев реки послышался громкий гул. Он немного напоминал пушечную стрельбу, хотя звуки были мягче и глуше.

— Пароход! — воскликнул Франсуа, услыхавший его первым.

— Да, — сказал Базиль. — Я думаю, что он идет из Нового Орлеана в Сент-Луис.

— Нет, — спокойно возразил Люсьен, поднимая голову от книги, — это судно из Огайо.

— Откуда ты знаешь, Люс? — спросил Франсуа.

— По свистку, конечно. Я узнал его. Это «Олений глаз» — почтовое судно, идущее в Цинциннати.

Вскоре над деревьями стало видно белое облако пара, а затем из-за излучины реки показалось большое судно, рассекающее коричневую воду. Через несколько минут пароход был уже против лужайки и действительно оказался, как и говорил Люсьен, почтовым пароходом «Олений глаз». Люсьен воспринял свой триумф с присущей ему скромностью.

Прошло всего несколько минут, и от Пойнт-Купе послышался громкий пронзительный свисток. Пароход причаливал.

— Гуго! — обратился к слуге полковник. — Может быть, что-нибудь есть для нас — пойди посмотри.

Не мешкая, Гуго отправился выполнять поручение. Он был хороший ходок и вернулся быстро. В руках он держал письмо, внушительное по величине и виду.

— От принца Люсьена! — воскликнул Франсуа, который везде должен был быть первым. — Это от принца, папа, ведь это его печать!

— Успокойся, Франсуа, успокойся! — строго сказал отец, ковыляя к веранде, чтобы взять очки. Он распечатал конверт и прочел письмо. — Гуго! — сразу же закричал Ленди. — Слуга предстал перед своим хозяином, по-военному отдавая честь. — Тебе придется съездить в Сент-Луис.

— Слушаюсь, полковник.

— Ты отправишься с первым же пароходом.

— Слушаюсь, полковник.

— Ты должен добыть мне шкуру белого бизона.

— Это не составит труда, мсье.

— Боюсь, что это труднее, чем ты думаешь.

— За деньги, мсье?

— Да, даже за деньги, Гуго. Слушай: мне нужна шкура, не просто мех, а настоящая шкура — с головой, ногами, вся целиком, чтобы можно было сделать чучело.

— А-а, полковник! Это другое дело.

— Боюсь, что это будет очень нелегко… — задумчиво произнес Ленди. — Я сомневаюсь, удастся ли вообще ее достать. Но нет, мы должны это сделать во что бы то ни стало! Да, во что бы то ни стало!

— Сделаю все, что в моих силах.

— Заходи в каждый меховой магазин в Сент-Луисе, наведи справки среди охотников и трапперов — ты знаешь, где их найти. Если из этого ничего не получится, помести объявление в газетах на английском и французском языках. Сходи к коммерсанту Шото, куда угодно. Не считайся с расходами, но достань мне шкуру!

— Будьте спокойны, полковник, все будет исполнено.

— Тогда готовься в путь. Возможно, еще сегодня пойдет пароход… Тш-ш! Я слышу, он уже идет и, может быть, как раз в Сент-Луис.

Некоторое время все стояли, прислушиваясь. Ясно был слышен шум парохода, идущего вверх по реке.

— Он действительно идет в Сент-Луис, — сказал Люсьен. — Это «Красавица Запада».

Люсьен обладал способностью определять по свистку название почти каждого парохода, курсирующего по Миссисипи. Через полчаса показался пароход, и все увидели, что Люсьен опять прав: пароход шел в Сент-Луис и назывался «Красавица Запада».

Гуго не надо было долго собираться. Пароход не успел поравняться с домом, а маленький француз уже все приготовил, получил от своего хозяина еще несколько инструкций и кошелек с деньгами и отправился в Пойнт-Купе, чтобы встретить пароход у причала.

ГЛАВА IV

Сборы на большую охоту

Прошло дней двадцать, прежде чем Гуго вернулся. Для старого полковника, который волновался, что Гуго не удастся выполнить поручение, это были долгие недели. Ленди написал ответ принцу Бонапарту и обещал постараться добыть шкуру белого бизона, принц просил его в письме именно об этом. Полковник ни за что на свете не хотел нарушить свое обещание, и неудивительно, что, пока отсутствовал Гуго, Ленди все время испытывал беспокойство и нетерпение. Наконец поздно вечером Гуго появился. Полковник не мог дождаться, когда тот войдет в дом, и встретил его в дверях со свечой в руке. Вопросы были излишни — ответы начертаны на лице Гуго. Сразу стало ясно, что он не достал шкуру. Вид у него был совершенно убитый, огромные усы его, казалось, поблеклии обвисли.

— Не достал? — спросил Ленди упавшим голосом.

— Нет, полковник, — пробормотал Гуго.

— Ты всюду пытался?

— Всюду.

— Ты давал объявления в газетах?

— Во всех газетах, мсье.

— И предлагал высокую цену?

— Да, но это ни к чему не привело. Я не достал бы шкуры белого бизона, даже если бы предложил в десять раз больше. Я не смог бы получить ее и за тысячу долларов.

— Я бы дал пять тысяч!

— Это бесполезно, мсье: ее нельзя достать в Сент-Луисе.

— А что говорит Шото?

— Что очень мало шансов найти то, что вам нужно. Он говорит, что можно проехать по всем прериям и так и не встретить белого бизона. Индейцы ценят белых бизонов превыше всего, и, когда им попадается случайно белый бизон, они уж его не упустят. У одного торговца мехами я сыскал две-три шкуры, но это не то, что вы хотели, мсье: это только мех, но даже и за него просили порядочную сумму.

— Нет, это не годится. Шкура нужна для другой цели — для большого музея. Боюсь, что мне не раздобыть ее. Уж если нельзя достать в Сент-Луисе, тогда где же еще…

— Где еще, папа? — прервал Франсуа, который вместе с братьями стоял и слушал весь этот разговор. — Где же еще, как не в прериях?!

— В прериях… — машинально отозвался отец.

— Да, папа. Пошли Базиля, Люсьена и меня — мы найдем тебе белого бизона, я ручаюсь!

— Браво, Франсуа! — воскликнул Базиль. — Ты прав, брат, я и сам хотел это предложить.

— Нет-нет, мальчики мои! Вы слышали, что говорит Шото? Нечего и думать об этом. Ее нельзя достать. А я-то написал принцу, я обещал ему!

Лицо и жесты старого полковника выражали разочарование и огорчение. Люсьен, с сочувствием заметивший это, сказал:

— Папа, Шото и вправду имеет большой опыт в торговле мехами, но он сам себе противоречит. — (Люсьен, как вы, наверное, заметили, был очень рассудителен.) — Гуго видел две-три шкуры в Сент-Луисе — кто-то должен же был найти животных, которым принадлежали эти шкуры?! К тому же Шото утверждает, что они высоко ценятся индейскими вождями, которые часто носят их в качестве одежды. Это доказывает, что белые бизоны в прериях есть. Почему же мы не можем напасть на них, как другие? Франсуа и Базиль, поедем искать их!

— Погодите, дети, — сказал отец, явно обрадованный и до некоторой степени утешенный предложением сыновей. — Вой­дем в дом… Мы обсудим это после ужина.

С этими словами старый полковник, ковыляя, вошел в дом. За ним шли трое его мальчиков, а Гуго, измученный и голодный, замыкал шествие. За ужином и после него вопрос обсудили со всех сторон. Отец с самого начала был склонен дать согласие на предложение сыновей, а они, особенно Базиль и Франсуа, горячо доказывали ему осуществимость своего замысла. Едва ли надо говорить вам, чем все это завершилось. В конце концов полковник согласился: было решено, что мальчики немедля отправятся в экспедицию на поиски белого бизона.

Натуралист принял предложение по двум причинам: он жаждал доставить удовольствие своему другу-принцу и был втайне доволен, что сыновья проявили такую храбрость и решительность. Не в его характере было препятствовать их замыслам и охлаждать их пыл. Недаром он часто хвастал перед соседями и друзьями, как он воспитал и закалил детей, и называл их своими маленькими мужчинами. Насколько это было в его силах, полковник действительно растил их так, что они были подготовлены к самостоятельной жизни. Он научил их ездить верхом, плавать, нырять, бросать лассо, лазить на высокие деревья, взбираться на отвесные утесы и метким выстрелом из лука или ружья сбивать птицу на лету, а зверя — на бегу. Он приучил их спать на открытом воздухе, в дремучих лесах, в голой прерии, в непогоду, прямо на земле — где угодно, пользуясь вместо постели лишь одеялом и шкурой бизона. Приучил питаться самой простой пищей и дал знания в области практической ботаники, к которой привил им большую любовь, особенно Люсьену. Это давало им возможность в случае необходимости использовать в пищу растения и деревья, корни и фрукты — короче говоря, находить средства к существованию там, где несведущий человек умер бы с голоду. Мальчики знали, как добыть огонь даже без помощи кремня, огнива или пороха. Они умели определять направление без компаса — по скалам, деревьям, солнцу и звездам. Кроме того, они были обучены в пределах знаний того времени географии той необъятной пустыни, которая простиралась от их дома до далеких берегов Тихого океана.

Полковник знал, что может спокойно отпустить сыновей в прерии. И правда, он согласился на эту экспедицию, испытывая при этом скорее гордость, чем беспокойство. Но, пожалуй, больше всего им руководило другое чувство. Его вдохновляло честолюбие естествоиспытателя, он думал о том, какой будет триумф — послать в большой европейский музей такой редкий экспонат, белого бизона! Если кто-то из читателей когда-нибудь станет натуралистом, то обязательно поймет азарт нашего ученого охотника.

Сначала Ленди предложил, чтобы мальчиков сопровождал Гуго, но они не желали и слышать об этом и все трое активно воспротивились: зачем им брать с собой Гуго? Преданный Гуго нужен отцу дома, а им без него будет даже лучше, — заявили братья. Они свободно обойдутся без посторонней помощи. На самом же деле молодые честолюбивые охотники не желали делить свою славу ни с кем, хотя Гуго вряд ли оказался бы их соперником на охоте — он не был ни охотником, ни даже воином, несмотря на то, что служил в свое время конным стрелком и носил такие воинственные усы. Старый полковник хорошо знал все это и не очень настаивал на том, чтобы Гуго ехал вместе с ребятами. Гуго блистал талантами в другой сфере — на кухне. Тут он был как у себя дома. Он умел приготовить омлет, фрикасе из цыпленка или утку с оливками не хуже самого лучшего повара, но не чувствовал ни малейшей склонности к охоте, хотя в течение многих лет сопровождал своего хозяина и его сыновей в их охотничьих странствиях. Гуго ужасно боялся медведей и кугуаров, не говоря уже об индейцах.

О индейцы! Читатели поразятся, если я скажу, что в прериях живут и бродят около пятидесяти воинственных племен. Многие из них — заклятые враги белых. Они убивают белых везде, где бы ни встретили, так, как мы убили бы разве что бешеную собаку или ядовитого паука. Как же отец согласился отпустить сыновей в такую опасную экспедицию? Невероятно, не правда ли? В это даже трудно поверить, ведь полковник горячо любил своих детей — он дорожил ими больше, чем собственной жизнью, а посылать их одних в прерии почти наверняка означало лишиться их навсегда. На что он рассчитывал? На их юный возраст? Вряд ли. Он слишком хорошо знал индейцев, знал, что возраст не будет принят во внимание, если мальчики повстречаются с каким-нибудь племенем, враждующим с белыми. Правда, индейцы скорее всего не оскальпировали бы их, учитывая, что это все же почти дети, но наверняка взяли бы в плен, из которого те никогда не вернулись бы. А может, отец предполагал, что сыновья не продвинутся дальше той территории, на которой живут дружественные индейские племена? Нет, сомнительно, ведь тогда братья заведомо не выполнили бы свою задачу. В такой местности очень мало бизонов, распространенное место обитания большинства этих животных — военная тропа, те участки прерий, где охотятся несколько враждующих между собой племен. Почему бизонов там больше, чем где бы то ни было? Потому что охотников на этих военных тропах меньше — они боятся столкновений с чужими племенами. На той территории, которая целиком находится во владении одного какого-нибудь племени, бизонов очень скоро убивают или они сами покидают ее из-за непрестанной охоты на них. В прериях всем охотникам хорошо известно, что там, где много бизонов, много и опасностей, тогда как обратное бывает редко. На нейтральных или военных тропах индейцев вы можете встретить дружественное племя, а на следующий день попасть в руки к врагам, которые снимут с вас скальп в мгновение ока. Отец троих мальчиков-охотников знал все это не хуже меня. Как же понять его явно неразумный поступок, почему он разрешил им рисковать своей жизнью? Это действительно было бы совсем странно, если бы не тайна, о которой речь еще впереди. Пока же могу сообщить только, что, когда мальчики уже сели на коней и готовы были отправиться, отец подошел к ним и, вынув из кармана маленький кожаный мешочек, отделанный крашеными иглами дикобраза, подал его Базилю со словами:

— Никогда не расставайся с этой вещью. Ваша жизнь может зависеть от нее… С Богом, мои храбрые мальчики! До свиданья!

Базиль перекинул на шею ремешок и, привязав к нему мешочек, спрятал его на груди под рубашкой. Пожав руку отцу и пришпорив коня, он быстро ускакал. Люсьен поцеловал отца, грациозно помахал рукой Гуго и последовал за Базилем. Франсуа немного задержался; подъехав к Гуго, он потянул его за длинный ус, что заставило бывшего солдата усмехнуться. Звонко расхохотавшись, Франсуа повернул свою лошадку и поскакал вслед за братьями. Полковник и Гуго некоторое время стояли и смотрели им вслед. Когда мальчики-охотники достигли опушки леса, все трое остановились, повернулись в седлах и, сняв шляпы, прокричали прощальное приветствие. Полковник и Гуго крикнули им в ответ. Когда снова все утихло, донесся голос Франсуа:

— Не беспокойся, папа, мы привезем тебе белого бизона!

ГЛАВА V

Лагерь мальчиков-охотников

Наши юные искатели приключений повернули на запад и скоро ехали уже под сенью величественного леса. В те времена на запад от Миссисипи было очень мало поселений белых. Единственными признаками цивилизации являлись разбросанные по берегам реки маленькие города, расчищенные для обработки участки земли и хижины скваттеров**. После одного дня пути на запад все это оставалось позади, и путешественник попадал в лабиринт болот и лесов, которые простирались перед ним на сотни миль. Правда, еще дальше на запад, по притокам Миссисипи, иногда встречались селения, но бóльшая часть ландшафта представляла собой дикую местность. Примерно через час путешественники были уже далеко от селений, окружавших Пойнт-Купе, и продвигались по лесным тропинкам, по которым редко проходил кто-нибудь, кроме индейцев или местных охотников. Эти тропинки мальчики знали хорошо — они часто бывали здесь и прежде во время охоты.

Не буду подробно описывать все события, происшедшие в пути. Это займет слишком много времени и утомит читателей. Давайте подойдем прямо к тому месту, где мальчики впервые остановились, чтобы расположиться лагерем на ночь. Это была одна из тех небольших лужаек, которые часто встречаются в лесах к западу от Миссисипи. Она представляла собой около акра земли, поросшей травой и цветами, среди которых можно было заметить подсолнечник и синий лупинус. Лужайку окружали высокие деревья, и, судя по их листве, здесь росли многие породы. Это легко было определить по их стволам, так как все они отличались друг от друга. У одних деревьев стволы были гладкие, а у других растрескавшаяся кора свисала завитками в фут длиной. Красивые тюльпановые деревья выделялись своими прямыми, как колонны, стволами, которые распиливают, как вы, наверное, видели, на длинные доски для обшивки. Плотники и строители называют это дерево белым тополем. Тюльпановым дерево называют из-за его цветов, формой и размером очень напоминающих тюльпаны, цветы эти — зеленовато-желтого цвета с оранжевым отливом. Больше всего на этой поляне было именно таких деревьев. Кроме того сразу бросались в глаза магнолии с большими, словно восковыми листьями и цветами. Тут можно было увидеть и высокий сахарный клен, а пониже — раскидистый конский каштан с красивыми оранжевыми цветами и заросли орешника гикори. Огромные ползучие растения обвивали стволы и тянулись от дерева к дереву. На одной стороне лужайки виднелись толстые стебли тростника, похожего на высокую траву. Лес на другой стороне был намного реже — очевидно, в свое время пожар уничтожил весь подлесок в этом направлении. Веерообразные листья карликовых пальм и листья юкки придавали всей местности южный тропический характер.

Юные охотники сделали привал часа за два до захода солнца, чтобы заблаговременно разбить лагерь. Примерно через полчаса лужайка представляла собой следующую картину. Около опушки стояла маленькая брезентовая палатка в виде белого конуса, или пирамиды. Полог палатки был откинут, так как вечер был теплый. В палатке никого не было. Немного в стороне лежали на траве три седла. Это были мексиканские седла с высокой лукой, стремена их были стальные — не грубые деревянные, которые обычно так уродуют мексиканские седла. Рядом с седлами находился какой-то странный предмет: он напоминал гигантскую книгу, слегка приоткрытую и поставленную корешком вверх. Это было седло для вьючных животных, тоже мексиканское,альпареха — так его называют в этой местности. На седле имелась крепкая кожаная подпруга с ремнем, который не позволял ему съезжать на шею животного.

Недалеко от седел на траве лежало несколько красных и зеленых одеял и шкуры медведя и бизона. На ветке висели кнуты, уздечки, бутылки из тыквы и шпоры. К стволу тюльпанового дерева, возвышавшегося рядом с палаткой, были прислонены три ружья. Два из них — карабины, один намного длиннее другого, третье — двуствольный дробовик. Патронташи и рога с порохом свисали с ружей на ремнях, перекинутых через шомпола.

С другой, подветренной стороны палатки горел костер. Его зажгли недавно, и он разгорался, потрескивая. По сильному красному пламени видно было, что это горит гикори — дерево, лучше всех других пригодное для костров, хотя для того, чтобы разжечь костер, мальчики воспользовались сухими ветками более легко воспламеняющихся деревьев.

По обеим сторонам костра в землю были воткнуты развилками вверх две палки, между которыми была перекинута еще одна свежесрезанная палка. На ней висел над огнем железный походный котелок, в котором уже начинала закипать вода. Вокруг валялись сковородки, жестяные миски, пакеты с мукой, вяленым мясом и кофе, кофейник из прочного олова, небольшая лопата и легкий топорик с изогнутым топорищем из орехового дерева.

Это неодушевленные детали картины. Теперь перейдем к одушевленным. Прежде всего — наши герои, три мальчика-охотника: Базиль, Люсьен и Франсуа. Базиль занимался палаткой, вбивал в землю колышки. Люсьен следил за костром, который он только что развел. Франсуа ощипывал диких голубей, подстреленных им по дороге. Все трое были одеты по-разному. Одежда Базиля вся состояла из оленьей кожи за исключением шапки, сшитой из шкуры енота. Шапку украшал полосатый хвост енота, свисавший до плеча, словно страусиное перо. Капюшон охотничьей куртки по краям был отделан бисером, куртка в талии перехвачена ремнем, с которого свешивались охотничий нож в ножнах и маленькая кобура с поблескивающей из нее рукояткой пистолета. На ногах у Базиля были искусно расшитые вдоль швов гамаши из оленьей кожи и мокасины. Он был одет, как заправский лесной охотник, только белье его было тоньше и чище, а вышивка на куртке сделана с большим вкусом, чем у профессионального охотника.

Одежда Люсьена была небесно-голубого цвета: не то блуза, не то охотничья куртка и брюки из плотной хлопчатобумажной материи. На ногах у него были сандалии со шнурками, а на голове — широкополая панама. В общем, наряд его не выглядел так воинственно, как у старшего брата, но и у него на ремне тоже висел с одной стороны нож, а с другой — вместо пистолета — маленький томагавк. Люсьен носил томагавк не для того, чтобы убивать им кого-нибудь, — нет, он носил этот топорик, чтобы раскалывать не черепа, а скалы. Это был томагавк геолога.

Франсуа ходил еще в школьной курточке и брюках. Брюки были заправлены в краги, на ногах надеты мокасины, из-под суконной шапочки выбивались пышные кудри. На поясе у него тоже висел охотничий нож, а на левом бедре — маленький пистолет.

Ближе к середине поляны паслись три лошади, привязанные лассо к колышкам так, чтобы они не мешали друг другу. Все три лошади были разные. Одна — большая караковая, с примесью арабской крови, очень сильная и норовистая. Это был конь Базиля, заслуженно пользовавшийся большой любовью мальчика. Звали его Черный Ястреб — в честь знаменитого вождя племени лисиц, друга старого полковника,с которым тот познакомился, когда посещал это племя индейцев. Вторая лошадь была самая обыкновенная, гнедая,из породы коб***. Это было тихое спокойное животное, вовнешности ее не замечалось ничего охотничьего или воинственного. Лошадь была упитанная и лоснилась, как дородный горожанин, поэтому ее звали Буржуа. Она, конечно, принадлежала спокойному Люсьену. Третью лошадь можно было бы назвать пони, если принять во внимание ее рост, — она выглядела намного меньше других. Однако это была настоящая лошадь и по сложению, и по нраву, одна из представительниц той породы низкорослых, но горячих лошадок, которых привезли в Новый Свет испанские завоеватели. Эти лошади известны теперь по всей западной части страны под названием мустангов. Так как я буду еще говорить об этих красивых существах, то сейчас отмечу только, что этот маленький мустанг был пятнистый, как леопард, и отзывался на кличку Кошка, особенно когда его звал Франсуа, ибо это была его лошадь.

Немного поодаль от лошадей стояло другое животное грязно-серого цвета с белыми подпалинами на спине и на боках — настоящий мексиканский мул, упрямый и злой, как всякий представитель данной породы. Звали мула Жаннет — это была самка. Жаннет привязали на некотором расстоянии от лошадей, чтобы они не могли лягнуть друг друга, потому что мул и мустанг находились не в особенно дружеских отношениях. Жаннет и являлась обладательницей странного вьючного седла. Ее обязанностью было возить палатку, провизию, снаряжение и утварь.

На лужайке можно было заметить еще одно живое су­щество — собаку Маренго. По росту и коричневато-рыжему цвету она походила на кугуара, однако длинная темная морда и широкие висячие уши указывали на то, что это сильное животное — охотничья собака, помесь ищейки с догом.Собака примостилась около Франсуа в ожидании потрохов птиц, которых он сейчас ощипывал. Ну вот, читатели, теперь перед вами полная картина ночного лагеря мальчиков-охотников.

ГЛАВА VI

Рыжая белка в западне

Франсуа вскоре закончил ощипывать голубей и погрузил их в кипящую воду. Он добавил туда кусок вяленого мяса, соли и перцу, которые достал из мешка с запасами, так как хотел приготовить из голубей суп. Затем он смешал с водой немного муки, чтобы приправить его.

— Как жаль, — сказал он, — что у нас нет овощей!

— Подожди! — воскликнул Люсьен. — По-моему, в этой местности много всякой зелени. Дай-ка я посмотрю — может, найду что-нибудь.

С этими словами Люсьен пошел по лужайке, внимательно глядя себе под ноги. Не найдя ничего подходящего среди травы, он направился к берегу маленького ручья, протекавшего поблизости. Через несколько минут Люсьен уже возвращался, неся целую охапку овощей. Он молча бросил их перед Франсуа. Овощи были двух видов: одни напоминали мелкую репу и действительно являлись индейским турнепсом, а другие — дикий лук, который часто встречается в Америке.

— Ого! — удивился Франсуа, сразу узнав их. — Какая удача! Честное слово, это репа и дикий лук. Теперь я сварю такой вкусный суп! — И он весело принялся резать овощи и кидать их в дымящийся котелок.

Скоро мясо и голуби сварились, суп был готов. Котелок сняли с огня, и три брата, усевшись на траве, наполнили жестяные миски и приступили к еде. У них был запас серого хлеба на несколько дней. Когда хлеб кончится, они должны будут сами печь его из муки, которую взяли с собой в мешке, а когда и мешок истощится, они намеревались обходиться совсем без хлеба, как им частенько приходилось делать и раньше во время подобных экспедиций.

Пока мальчики наслаждались мясным супом и обгладывали косточки жирных птиц, внимание всех троих внезапно привлекло какое-то движение на одной стороне поляны. Они заметили, как что-то, точно вспышка желтого света, мелькнуло вверх от земли. Все трое догадались, что это молниеносный прыжок белки по стволу дерева. А вот и сам зверек. Он вплотную прижался к стволу, замерев на мгновение, как обычно делают белки перед следующим прыжком.

— Смотрите-ка, — негромко произнес Люсьен, — это рыжая белка, и какая красавица! Видите: она вся в отметинах, как пятнистая кошка. Папа дал бы двадцать долларов за такую шкурку!

— Она обойдется ему гораздо дешевле, — отозвался Франсуа, подкрадываясь к своему ружью.

— Стой, Франсуа, — сказал Люсьен. — Пусть Базиль попробует выстрелить — он стреляет лучше тебя.

— Ладно, — ответил Франсуа. — Но если он промахнется, не мешает быть наготове.

Базиль уже поднялся и молча стал пробираться к ружьям. Подойдя к ним, он взял самое длинное и повернулся к белке. В это же время Франсуа вооружился своей двустволкой.

Дерево, по которому побежала белка, было мертвым — гнилое тюльпановое дерево, поврежденное молнией или бурей. Оно стояло немного поодаль от других, на открытом месте. Кругом почти ничего не росло. Голый ствол, как колонна, возвышался на шестьдесят футов. Все сучья были сломаны ветром за исключением одного, который, точно длинная рука, тянулся вверх по диагонали. Этот сук, изогнутый и расщепленный в нескольких местах, был не очень толстый, на нем не имелось ни веток, ни листьев — он был сухой, как и все дерево.

Пока Базиль и Франсуа готовились к выстрелу, белка сделала еще прыжок и оказалась на конце сука, где и уселась в развилке, как бы любуясь закатом солнца. Лучшей мишени нельзя было и желать, тем более что мальчики могли подойти достаточно близко: зверек, казалось, не обращал внимания ни на них, ни на лошадей. Очевидно, на него никогда не охотились. Белка сидела на задних лапках, подняв вверх и распустив, словно веер, пушистый хвост. Создавалось впечатление, что она наслаждается теплыми закатными лучами.

Мальчики осторожно продвигались по краю поляны. Базиль шел впереди. Когда он был уже на расстоянии выстрела, прицелился и хотел спустить курок, белка, которая до сих пор не замечала охотника, вдруг вздрогнула, будто испугавшись, опустила хвост и побежала по суку. Футах в двух от верхушки дерева она остановилась и распласталась на стволе. Что могло испугать ее? Не мальчики, потому что она до этого не обращала на них внимания. К тому же белка все еще находилась на виду, по-прежнему представляя собой хорошую мишень. Если бы она испугалась охотников, она бы, как все белки, спряталась за стволом, — но нет, она не боялась их, так как лежала, прижавшись к стволу и подняв голову; по ее движениям было видно, что она опасается какого-то врага сверху. Так это в действительности и оказалось, потому что в воздухе прямо над деревом кружила большая хищная птица.

— Стой! — прошептал Люсьен, кладя руку на плечо Базиля. — Стой, брат! Это краснохвостый ястреб. Смотри, он хочет снизиться. Понаблюдаем за ним.

Базиль опустил ружье, и все трое замерли в ожидании. Над головами мальчиков висела раскидистая ветка, и птица не видела их или, может быть, поглощенная тем, чтобы заполучить свою добычу, не обращала на них в этот момент никакого внимания.

Едва Люсьен закончил говорить, как ястреб, которыйдо этого парил, широко раскинув крылья, вдруг сложил ихи с громкимуиш-шустремился вниз. Ястреб спикировалпочти перпендикулярно, чуть не коснувшись белки, и все трое братьев, когда он снова взлетел, посмотрели, не держит ли он ее в когтях. Однако он промахнулся. Белка была настороже и, когда ястреб бросился вниз, с быстротой молнии обогнула ствол.

Управляя хвостом, как рулем, ястреб вскоре повернул и подлетел к другой стороне дерева, где теперь находилась белка. Несколько взмахов сильных крыльев быстро помогли ему набрать прежнюю высоту, и он снова ринулся вниз на намеченную жертву. Белка увернулась и перебежала на противоположную сторону ствола. Ястреб еще раз повернул, поднялся, кинулся вниз на добычу, промахнулся и взмыл кверху. Четвертая попытка оказалась столь же безуспешной, и птица опять взлетела в небо, продолжая кружить над деревом.

— Странно, что рыжая плутовка не перескакивает на другое дерево, — пробормотал Франсуа. — На дерево с густой листвой, которая закрыла бы ее, или на то дерево, где у нее гнездо, — там она была бы в безопасности.

— Она как раз это и хочет сделать, — ответил Люсьен. — Но смотри, враг прямо над ней. Вблизи нет ни одного дерева, и, если она попытается бежать по открытому месту, ястреб сейчас же схватит ее. Ты видел, как он стремительно падал?

В самом деле белка поглядывала на соседние деревья с большим беспокойством. Хотя ей до сих пор и удавалось ускользать от врага, она была очень напугана. Как только ястреб снова поднялся над деревом на несколько ярдов, он опять начал кружить, издавая странный крик, но не пронзительный, который часто можно услышать у этих птиц, а другого рода — будто он звал сородича. Так и оказалось. Через несколько минут из глубины леса послышался ответ, и в следующее мгновение другой ястреб, такой же краснохвостый, но намного крупнее, уже парил в вышине. Это явно была его подруга, поскольку самки этих птиц всегда гораздо крупнее самцов.

Теперь птицы вдвоем стали кружить над деревом, пересекая орбиты полета друг друга и глядя вниз. Белка, казалось, перепугалась еще больше — она хорошо понимала их намерения. Она начала бегать вокруг ствола, время от времени озираясь по сторонам, как будто хотела спрыгнуть с дерева и кинуться в густой лес. Ястребы не дали белке долго раздумывать. Тот, который был поменьше, снизился первым, но промахнулся, как и раньше, и лишь загнал ее за ствол. Испуганный зверек едва успел скрыться там, как большой ястреб, самка, со свистом налетел на него и заставил перебежать на другую сторону. Самец к этому времени повернул и кинулся вниз так неожиданно и с таким точным расчетом, что белка, будучи не в состоянии снова спрятаться за деревом, прыгнула в воздух. Ястреб последовал за ней и, прежде чем белка успела достичь земли, ринулся на нее. Затем с громким криком ястреб поднялся в воздух — в его когтях билась белка.

Однако триумф хищника продолжался недолго. Раздался треск дробовика, и оба — ястреб и белка — тяжело упали на землю. Почти одновременно прозвучал другой выстрел, и самка ястреба с перебитым крылом полетела, кувыркаясь, вниз и, упав, затрепетала на траве, визжа, точно кошка. Франсуа ударом приклада добил ее. Оба ствола его ружья былипустыми, так как это он застрелил обоих краснохвостыхястребов.

Самое удивительное то, что белка не была убита ни выстрелом, ни падением. Наоборот, когда Люсьен наклонился, чтобы поднять ее, радуясь такой удаче, белка вдруг прыгнула, высвободилась из когтей мертвого ястреба и, кинувшись в лес, взобралась на высокое дерево. Все трое что было сил побежали за ней, но когда они достигли дерева (это был дуб пяти футов в обхвате), то увидели, к своему разочарованию, футах в пятидесяти от земли дупло, что и привело охоту за белкой к концу.

ГЛАВА VII

Франсуа в опасности

Следующий привал наших охотников был у Реки Крокодилов. Этот заболоченный рукав Миссисипи, как и все реки Луизианы, представляет собой медленно текущий поток, который время от времени образует широкие пруды или озера. Он называется Рекой Крокодилов, потому что в нем водится много аллигаторов, хотя в этом отношении он не так уж отличается от других рек Луизианы.

Мальчики выбрали место для лагеря на открытом участке берега, там, где рукав разливается в маленькое озеро. Оттуда открывался вид на все озеро, и вид этот был замечательный. По берегам озера возвышались огромные деревья — дубы и кипарисы, с их ветвей ниспадал, подобно серебряным нитям, испанский мох. Это придавало верхней части леса довольно угрюмый вид, и вся местность казалась бы мрачной, если бы не блестящая листва. То тут, то там сверкала на солнце большими белыми цветами величиной с тарелку зеленая магнолия. Внизу рос густой тростник. Его высокие, похожие на пики бледно-зеленые стебли напоминали гигантскую пшеницу, когда она еще не выбросила колосья. Над тростником простирали свои серые ветви со светлой негустой листвой камедные деревья. Изящные пальмы поднимали вверх веера листьев, будто хотели защитить землю от палящих лучей солнца. Кое-где вода отражала причудливые очертания этих пальм.

Точно толстые канаты, с дерева на дерево протягивались дикий виноград, лианы и другие виды ползучих растений. Некоторые из них были покрыты густой листвой, другие пестрели замечательными цветами. Красные колокольчики бигнонии, белые, точно звездочки, цветы вьюнков и алые лепестки болотной мальвы — смешение всех этих красок привлекало больших пестрых бабочек и красногрудых колибри, которые порхали среди нежных венчиков. Контраст с этими яркими пятнами составляли темные и мрачные места ландшафта. Деревья стояли тут прямо в зеленой тинистой воде. Прогалины леса позволяли видеть далеко вглубь. Здесь не было подлеска ни из тростника, ни из карликовых пальм. Черные голые стволы кипарисов поднимались на сотню футов, с их сучьев свешивался седой плакучий мох. Можно было различить большие коряги, похожие на конусы или на деревья, стволы которых, сломавшись, воткнулись в землю. Иногда через эти мрачные прогалины протягивались огромные лианы больше фута в диаметре, напоминая чудовищную змею, переползающую с дерева на дерево.

Озеро кишело аллигаторами. Видно было, как они отдыхали на низких берегах или уползали в темное зловещее болото. Некоторые тихо плыли по поверхности, и из воды высовывались только их длинные гребни и точно зазубренные спины. В неподвижном состоянии эти уродливые существа напоминали засохшие деревья. Большинство из них лежали неподвижно, отчасти из-за природной склонности к такому состоянию, отчасти потому, что подкарауливали добычу. Находившиеся на берегу держали пасти открытыми, время от времени закрывая их с громким лязганьем. Аллигаторы развлекались ловлей мух, которые, привлеченные запахом мускуса, летали вокруг ужасных челюстей и садились на липкие языки. Некоторые пресмыкающиеся ловили рыбу. Удары их хвостов по воде были слышны более чем на полмили. В лесной тишине раздавалось что-то похожее на кваканье жабы, но только очень громкое и страшное, как мычание быка, — эти звуки издавали аллигаторы. Это было ужасающее зрелище, но наши охотники привыкли к таким картинам и не испытывали страха.

Вокруг озера обитали и другие живые существа, гораздо более привлекательные. Вдали выстроились в ряд, как солдаты в строю, фламинго, и их алое оперение сверкало на солнце. Недалеко от них находилась стая бело-черных журавлей, каждый высотой с взрослого человека; время от времени они громко трубно кричали. Замечены были и большая белая цапля с белоснежным опереньем и оранжевым клювом, и изящная луизианская цапля, и стайки светло-серых журавлей, которые казались на расстоянии стадом почти белых овец. Меланхолично стояли пеликаны. На шее у них виднелся толстый зоб, а клюв был похож на косу. Рядом располагались белые и красные ибисы и пурпурные водяные курочки. Розовые колпики ходили по отмелям и ловили крабов и раков своими причудливыми клювами, а в ветвях деревьев сидела черная анхинга, жадно вытягивая над водой длинную змееподобную шею. В воздухе лениво кружила стая хищных сарычей, и два рыболова летали над озером, то и дело кидаясь вниз на добычу. Вот что видели вокруг своего лагеря мальчики-охотники, и такую картину часто приходится наблюдать среди пустынных болот Луизианы.

Мальчики установили палатку на высоком берегу, где было посуше, да и место открытое — там росло лишь несколько карликовых пальм. Животных привязали поблизости. Ужинали олениной. Бьющий без промаха Базиль подстрелил самку оленя как раз перед тем, как они сделали привал. Базиль показал себя опытным мясником: он быстро освежевал оленя и вырезал лучшие куски на ужин и завтрак. Задние ноги оленя мальчики повесили на дерево, чтобы взять мясо с собой, так как завтрашняя охота могла оказаться уже не столь успешной. Все же осталось еще достаточно мяса для Маренго, и голодное животное с радостью набросилось на еду. Собака знала, что во время подобных экспедиций ее хозяевам не всегда попадаются жирные олени, а если такое и случается, то это еще не значит, что ей дадут много мяса.

Было довольно рано — часа два до захода солнца, когда охотники закончили ужинать, или, вернее, обедать, потому что они ничего не ели с утра за исключением нескольких кусочков, проглоченных всухомятку во время полуденного привала. Базиль занялся починкой упряжи мула, которая испортилась в дороге, а Люсьен вынул записную книжку и карандаш и, усевшись на шкуру бизона, начал записывать впечатления дня. Франсуа, которому нечего было делать, решил побродить по берегу реки и пострелять фламинго, если посчастливится подойти к ним поближе. Он знал, что это будет нелегко, но решил рискнуть и, сказав братьям о своем намерении, вскинул ружье на плечо и ушел.

Вскоре Франсуа скрылся из виду, войдя в густой прибрежный лес, через который пролегала узкая тропинка, протоптанная оленями и другими дикими животными. Он шел по тропинке, прячась за деревьями, чтобы фламинго, находившиеся в ста ярдах ниже по течению, не могли заметить его. Не прошло и пяти минут со времени ухода брата, как вдруг Базиль и Люсьен услышали выстрел и тут же — второй. Они знали, что это стреляет Франсуа, но в кого? Он бы никак еще не успел подойти к фламинго! К тому же эти птицы были видны из лагеря. Все фламинго, напуганные выстрелами, взлетели на верхушки деревьев. Нет, Франсуа выстрелил не в них. Тогда в кого же? Этот вопрос с беспокойством задавали друг другу Базиль и Люсьен. Может, Франсуа наткнулся на оленя или на стаю индеек?

Братья терялись в догадках, когда внезапно из леса раздался страшный крик Франсуа. Базиль и Люсьен схватили ружья и побежали на поиски, но, прежде чем они успели достичь леса, на тропинке между деревьями показался сам Франсуа. Он мчался во весь дух. На пути перед ним лежал какой-то предмет, похожий на сухое дерево, но это не могло быть дерево, потому что оно двигалось. Сомнений не оставалось — аллигатор! Он был огромный, футов двадцать в длину, и лежал прямо поперек дороги.

Базиль и Люсьен увидели аллигатора сразу, как только достигли опушки. Они заметили также, что не он был причиной бегства Франсуа, поскольку мальчик мчался прямо на аллигатора. Все мысли Франсуа были поглощены чем-то, что находилось позади, и он совсем не видел аллигатора, хотя братья кричали, чтобы предупредить его. Но Франсуа все бежал и бежал и, споткнувшись о тело отвратительного пресмыкающегося, упал лицом вниз и выронил ружье. Однако он не ушибся и, вскочив на ноги, продолжал удирать. Выскочив из кустов, Франсуа крикнул, задыхаясь:

— Медведь! Медведь!

Базиль и Люсьен вскинули ружья и посмотрели вдоль тропинки. Действительно там был медведь, и он быстро приближался. Это в него стрелял Франсуа. Пустяковая рана только раздразнила медведя, и, видя такого слабого врага, как Франсуа, он погнался за мальчиком.